Коран – Книга как источник действий (араб. амал) – не просто для людей с нормативной способностью думать, а для интеллектуальной элиты, для людей философского ума, которые умеют анализировать, сопоставлять, использовать логику и разум в полной мере. Всем иным категориям людей Коран закрыт, либо должен быть применен исключительно как певческое чтиво. В этом смысле проводимые конкурсы чтецов Корана (в том числе и в Дагестане) – лишнее тому подтверждение. Скажем, что в исламских вузах преподается около 7-8 методов чтения Корана нараспев (таджвийд). А потом Коран массам нужно давать дозировано, как лекарство при соответствующем недуге. И ни в коем случае не страдать буквализмом и фарисейством. Коран – это столбовой путь, а не тропинка для радикальных элементов.
Как юридический, этический, нравственный документ он должен быть исследован (и применен) только интеллектуально-духовной элитой, людьми с природными и наработанными интеллектуальными навыками, далекими от агрессивных, силовых, экстремистских теорий, практик и идей. Ими же должен быть расшифрован, переработан и «разжеван» обществу. Коран должен преподаваться не в современных медресе (синоним средней школы), а скрупулезно изучаться в Научно-исследовательских институтах (НИИ).
Тогда мы выведем Коран из лобовой атаки тех, кто обвиняет ислам и его Св. Писание в экстремизме и потворству радикализму и терроризму. Перевод отдельно взятого аята Корана, который легко попадает под квалификацию радикального и даже экстремистского («Религия перед Аллахом только ислам») в нашей версии звучит так: «Система Бога – есть покорность и смирение». То есть перед Всевышним Разумом, Создателем как надматериальной высшей и сознательной субстанцией, главным системным форматом которой взаимодействия является покорность, смирение, подчинение. Думаю, никто не узрит в подчинении и смирении явление экстремизма. Добавим, что кроме того, это смирение выдавливает из человеческой психологии (души) гордыню и спесь, мешающую любому осмысленному исследованию, пониманию, поиску, в том числе научному. Такая расшифровка Корана никого не оскорбляет и не является проявлением радикализма или исключительности ислама. Другие же аяты Корана, которые изобилуют призывами отрубать, отсекать и еще что-то в этом роде, аяты о джихаде и пр. являются буквально понятыми или переведенными в милитаристском, силовом, негуманном ключе, в русле политической культуры и понятийного аппарата человека раннего Средневековья.
Джихад – это путь рвения, усилия на пути Бога. Путь Бога – это путь добра, ненасилия, всеобщей справедливости. Тезисы, которые никого не оскорбляют, являются по своей сути толерантными и мультикультурными, приемлемыми как для либеральной Европы, так и для России со своим особым путем развития и суверенной демократией.
Рвение – исключительно мирное, не кровопролитное, смиренное, рвение без насилия и принуждения, что подтверждается в Коране аятами: «В религии нет принуждения» (Сура «аль-Бакара», аят 256); «Вам – ваша вера, нам – наша вера» (109:6). Эти аяты расчерчивают некую демаркационную линию между миром разных идеологий, конфессий, направлений.
Везде, где интерпретаторы предлагают нам усвоить джихад как сражение в его исключительно военно-политическом, диверсионном и террористическом аспекте, унижают Коран и оскорбляют веру. В которой нет и не может быть насилия и принуждения. Это квинтэссенция любого вероучения, искаженная поздними поколениями ангажированного жречества, политиков, использующих религию в своих экспансионистских и империалистских целях.
Для определения войны и сражения в арабском языке есть слово къатль – убийство, резня, а джихад – это усилие, работа над своим сознанием, интеллектуальное самосовершенствование и затем уже и просветительство.
Таким образом, аяты, в которых интерпретаторы и большинство мусульман увидело насилие, убийство, пленение, отрубание голов и прочее, либо относятся к периоду ниспослания Корана и являются тактическими аятами для мусульман периода становления ислама, либо неким планом действий тех, кто возжелал путь Бога как путь добра, истины, бесстрастности, чистоты, просвещения. В подтверждение приведем следующий аят Корана: «А когда вы встретите тех, которые не уверовали, то бейте их мечом по шее; а когда произведете великое избиение их, то захватывайте в плен. Потом либо милость, либо выкуп, пока война не сложит своих нош» (47:4).
Известно из истории ислама, что насилие применялось в мединский период пророчества Мухаммада (с.г.в.), а спусковым крючком для него явилось то, что мекканцы объявили блокаду, эмбарго первым мусульманам, захватывали их имущество. В следующем аяте Корана раскрывается следующий аспект войны: «И сражайтесь все с многобожниками, как они все сражаются с вами. И знайте, что Аллах – с богобоязненными!» (9:36). То есть сражаться (совершать джихад, воевать, в данном случае) нужно так, как и они (многобожники) воюют (сражаются, усердствуют). Вернее будет сказать: после того как они начали сражаться и вы сражайтесь. В этом случае сражение является обороной, защитой своих морально-нравственных ценностей, имущества, семей, Родины.
Как видим, главным здесь является оборонительный характер войны как защиты, собственно, самого джихада – усилия и рвения, как пути достижения полной гармонии души и тела, интеллекта и интуиции, для наступления состояния мира во всем мире, братства, равенства, социальной ответственности, всеобщего комфорта. То есть война ради защиты джихада – усилия в случае возникновения препятствий на пути распространения истины. На современном этапе, учитывая, что понятие войны трансформировалось, имеется ввиду война информационная, экономическая, культурная.
В подтверждении тому, что джихад – это не исключительно война, а усердие, действие, приводим здесь аят из Корана (сура 9:41):
انْفِرُواخِفَافًاوَثِقَالًاوَجَاهِدُوابِأَمْوَالِكُمْوَأَنْفُسِكُمْفِيسَبِيلِاللَّهِۚذَٰلِكُمْخَيْرٌ
لَكُمْإِنْكُنْتُمْتَعْلَمُونَ
Здесь говорится о «джихаде своим имуществом и своими душами» (“ваджахиду би-амваликум ва анфасикум”), то есть если война имеет вполне ясное значение в форме определенного вооруженного противостояния (харб – араб. «война»), то о джихаде нельзя сказать как об исключительно военном явлении, здесь нет прямого и исключительно военного контекста.
СЛЕДОВАТЕЛЬНО, в кораническом исламе, или, если угодно, академическом исламе не может (не должно) быть экстремизма. Кажущийся исламский экстремизм, который явлен в Коране – есть ответ на военно-политические действия оппонентов мусульман, язычников Мекки VII в., которые боролись со своими политическими противниками, в том числе силовыми и репрессивными методами. То есть «милитаристские» аяты Корана – это исключительный призыв к конкретному мекканскому, аравийскому средневековому обществу первых мусульман, для которых Коран был пошаговой инструкцией и онлайн-курсом, ответом на любой житейский вопрос, возникавший в умме. В целом реформаторский, нравственно-этический дух Корана обращен также ко всему человечеству!
С другой стороны – «исламский экстремизм» в Коране – это слова самого Бога – Аллаха, который угрожает силовым давлением, карой, унижением (моральное давление) всем, кто переступает божественные границы, сеет несправедливость (зульм). И адресуются эти аяты тиранам и несправедливым людям и пр. То есть этот вид «экстремизма» можно вывести за скобки и определить как прерогативу самого Аллаха и его угрозы исполнить сей акт как вероятно-ожидаемую, прогнозируемую данность трансцендентного, постсудного мира.
В современной публицистике нет пока единодушия и стройного ответа в вопросе, может ли быть джихад явлением экстремистским, а отсюда – является ли ислам религией экстремистской изначально. Мы взяли за основу понятие джихада, потому что это центральное и в некоторых случаях даже возводимое в шестой столп ислама, понятие. Уместно ли в связи с этим применять в широких масс-медийных ресурсах понятие исламский экстремизм, если не доказано, что ислам, джихад и Коран одобряют радикализм и экстремизм. Здесь возникает вопрос, не являются ли раскрученные в глобальном социальном, медийном, политическом пространстве термины исламский экстремизм, исламский терроризм терминами-страшилками, призванными внедрить фобии в цивилизованный мир с тем, чтобы не мешать архитекторам нового мирового порядка строить свой мир?!
В итоге, мы пришли к выводу, что в политических и миротворческих целях, а также в СМИ следует воздержаться от использования термина «исламский экстремизм». Термин не историчен, потому что с такой же легкостью в экстремизме и терроризме можно обвинить иудейский, христианский мир и даже буддистов. Так как и в теории, и в практике этих мировых религий также присутствуют факты и материалы, которые можно признать как экстремистские.
Исключительно для научных целей предлагаем использовать термин мусульманский экстремизм, мусульманский радикализм, мусульманский терроризм с тем, чтобы обозначить, маркировать причины и факторы совершения тех или иных преступлений, обозначать самих акторов таких деяний, их местожительство и этническую привязку, понять и отсортировать мотивировку действий жителей территорий по их религиозным и прочим факторам. А также показать, что через политизацию религии (в данном случае – ислама), в основе которой лежит человеческий фактор, происходит неверное истолкование и интерпретация коранических и пр. священных текстов. Либо применять понятие«экстремизм (терроризм) под прикрытием ислама».
Экстремизм не может быть исламским, христианским, буддийским, а он продиктован определенными социально-политическими событиями, ситуацией, явлениями, определенным пониманием и интерпретацией Священных текстов, которые толкают на крайности определенных этнических представителей условно христианского, мусульманского, буддийского, иудейского мира. Или же экстремизм (терроризм) является целенаправленной политикой религиозно-политических групп, транснациональных корпораций, синдикатов, мафиозных и государственных структур. А религия (в том числе ислам) в этом случае играют лишь инструментальную роль.
Ханжан Курбанов, научный сотрудник отдела социологии ИИАЭ ДНЦ РАН, кандидат политических наук, Махачкала, Республика Дагестан